Орлиное небо

      Высоко, высоко, где горная тундра, от благодати целовалась с небесной тундрой, царило необыкновенное счастье. В этом счастье, вцепившись в скалы, было свито жилище солнечных орлов. В нём родился детёныш желторотый орлёнок. В гнезде тесно было орлёнку, привлекала его некая необъятность вселенной. Он чувствовал себя очень маленькими и грезил вырасти и поднять жилище орлов до солнца.

      - Не спеши, орлёнок, - говорили скалы. – Порастёшь, и небо вырастит до солнца.

      Орленок был мал и в полусне лежал в гнезде, а солнышко целыми днями грело его теплое жилище. Наблюдая облака с тучками проплывающие выше горных вершин, он вставал, хлопал крылышками и пытался лететь за ними. Звезды, ночью веселили его своим мерцанием. Холодным сиянием смотрела на него Луна. Он с восхищением любовался лучшей птицей Солнце. Солнце звало орлёнка к полету. Орлиное гордое сердце мечтало взмыть над лазурью гор, к солнцу и познать суть бирюзового неба.

      Налетел заносчивый ураган. Сильный ветер порывами отрывал гнездо со скалы. Орленок выпал с края гнезда, вцепившись когтями в скалы, расправлял еще крохотные, почти не обросшие перьями крылышки. Он самоуверенно махнул крыльями, и поймал надутый ветер, взмывая к Солнцу. Но надменный ветер больно стукнул орлёнка клювом об глухие отвесные скалы.

      - Ты кто? - спросил заносчивый ветер. - Откуда ты взялся?

      - Я взлетел к Солнцу, - пискнул орленок. – А с камнепадом парю из гнезда на скалы.

      Ураганный ветер вздохнул и обнял своим большими крыльями малыша. Орлёнок не складывая крылышки, гордо стоял над обрывом, упорно сопротивляясь резкому напору.

      - Я жажду забираться на вершины гор, ближе к Солнцу? - робко спросил орленок. – Научится летать, так, что бы я ни от кого не зависел?

      - Мы принадлежим небу, - дружелюбно сказал ураганный ветер. – Пристраивайся парой к моим крыльям, если еще не умеешь хорошо летать. Мы помчимся быстрее света летать по Ураганному небу.

      Очень сильно хотелось быстрее вернуться в уютное гнездо, но с рождения заточённый к полёту, орлёнок в нерешительности взмахнул крылышками. Еще сильнее и сильнее взмахнул, расправив крылышки, взлетел ввысь со скалы вместе со шквалом ветра. Воздушный вихрь тут же подхватил птенчика и понёс за собой. Ветер от скорости вдруг стал холодным и колючим. Трудно было держать равновесие бурей гнущемуся пернатому орлёнку. Орлёнок прижал свои маленькие и еще слабые крылышки птенчика к крыльям ветра. Рядом с ветром он чувствовал себя он слабым и хилым, но терпеливо летел между вершинами гор, огибая ледники и утёсы. Острые скалы приближались с такой скоростью, что захватывало дух.

      В трудности сердце орлёнка согрелось и откуда-то проснулись неизвестные раньше силы, и птенчик со всем своим мужеством расправил все свои перья, осознав, наконец, что может ими управлять. Ураган плавно принял молодого орлёнка в свои просторы. Мощный ветер, почувствовал сердцем, родившейся орлиный полет, подсказывал секреты парения. С необычайной грациозностью зачарованный орлёнок преодолевал резкие порывы и затишье, лишь изредка взмахивая неокрепшими крылышками. Прощаясь, ураган, свистел у края опустевшего гнезда, выше Ураганного неба ветры не летали. Орлёнок понимал, что на новом небе его ждет совсем другая, новая жизнь.

      Орлёнок, летел сквозь тучи, затянувшие Грозовое небо. Планируя среди силы грома и игл огненных молний, он перелетел на новое небо, где его ждала совсем другая, расцвечивающая ласкою жизнь. Летел сквозь холодный обман, окутавший Лунное небо. Планируя среди грёз и снов, он порывом перелетел в явь нового неба, где его ждала совсем другая, смывающая отблески снов жизнь. Летел сквозь цветные тропинки, комет Метеорного неба. Планируя среди вспышек метеоров и сгорающих страстей, он взлетел к новому манящему небу, где его ждала совсем другая, неведомая жизнь. Орлёнок, летел сквозь падающие звёзды, звездопада Звёздного неба. Планируя среди желаний и надежд, он устремлённо перелетел далекий от капризов, на новое небо, где его ждала совсем другая, легкокрылая жизнь.

      Выше Звёздного неба летала молодая орлица. Орлица решила с орлёнком делиться новыми впечатлениями и придумать новый маршрут. Вместе выбрать новое Орлиное небо, где можно беззаботно летать.

      - Я понимаю твои видения, - тихо сказал орлица, - Мне нравятся твой полёт.

      Зоркий орлёнок смотрел на нее задумчиво. Он не мог разобраться в новых чувствах, но вдруг заторопился на более крутое высокое небо. Поднял голову и полетел туда, куда всегда мечтал долететь – вперед, к неизведанной радости солнца. Орлёнок любовался бесконечной красотой мира, который его окружал. Фанатизм молодого орлёнка сильно ранил орлицу, где-то там, внутри. Птичья гордость взыграла в орлице.

      - Ты не знаешь, что такое – счастье полёта? – кричала вслед, тяжело дыша, орлица. - Позови меня с собой в высокое небо. Ты сам увидишь, что ураган, гроза, Луна и звёзды станут сразу на свои места.

      - Разорвать когтями облака с тучами - можно, - сказал орел, хозяин пространства из света. - Бросить любить Солнце - нельзя.

      Солнцем очарованный орлёнок настоящий властелин полёта, летел, с беззвёздным небосводом сливаясь. Внутренняя суть подсказывала, что устремляясь вперед и обретая новую высоту, на новом Солнечном небе он станет Орлом солнца и его ждет совсем другая, жизнь солнечного света. Свободолюбивое сердце орлёнка счастьем и радостью наполнялось при встрече с Солнцем, главой всех планет. В золоте солнца жила жизненная сила, наполняющая и объединяющая все живые небеса и птиц.

      Зов крыльев щемил сердце орленка, и он долго летел в лучах солнца, играя с солнечным ветром, взмывая в протуберанцах, и с разгону приблизился ближе всех к солнцу, соединяя земную и небесную тундры. Орлёнок мечтал долететь и долетел до Солнца, властелина звезд и смотрел на него, не мигая, стремясь соединиться с ним.

      - Я житель гор и мечтаю летать с тобой Солнце, но я слишком слаб и призрачен, чтобы часто подниматься в такую высь. Я брошенный ураганом на скалы и опалённый грозой, потерялся из гнезда и все отказались от меня, едва я родился, - признался орлёнок. - А ведь я рождён для того, что бы переносить великие чувства из горной тундры в солнечное пространство.

      Они потянулись друг к другу. Великолепное солнце пригрело орлёнка своими ласковыми лучами, грело своим теплом. На новом Солнечном небе очарованный орлёнок почувствовал всю прелесть и красоту полёта. Залитый солнцем он жмурился от удовольствия, и не мгновение расслабился и ослаб, что испугался затеряться в переменах. Охваченное внезапной притягательностью, сердце орлёнка кольнула огненная неизвестность, куда этот первый полет мог привести. В вершине высокого Солнечного неба, изнеможённый и немощный орлёнок сделал глубокий и решительный выдох и сорвался слезой. Чтоб не превратиться в небыль, планировал сквозь звёздные крошки направленные вниз и затянувшие многоэтажное небо, но падая, сохранял свободное парение. Усталый орлёнок, вернулся к себе домой в орлиное жилище, на вершину, засиявшую во всей своей красоте. Помудривший орлёнок понял, наконец, что Солнечное небо, это место, где небо целуется с землей. Это то место, где орлы любят друг друга и ждут редкие мечты.

      - Ты видела, что я выбрал путь к Солнцу, – спросил орлёнок. - Ты упала вместе со мной?

      - Мне понравилось парить с тобой в Солнечном небе, - грустно улыбнулась молодая орлица.- Это короткая передышка. Я хочу, чтобы ты снова начал летать к Солнцу со мной, и в этом полёте оставался самим собой.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Искра звезда

      На вершине горы обитало жилище Духа, и оно дыханием ветра держало небо трепеща. Гора напоминала стрелу, летящую в небеса, и в снегопад и сквозь серую дымку знамениями указывала оленям путь. Рядом с острой горой возвышалась гора похожая на юрту с греющей Искрой звездой. Она была ниже и её душа никогда не видела солнца. На ней жила Искра звезда в узах заросшая горькими камнями и слепой поволокой тумана. Звезда была хрупка, но крепче всей вселенной. Над звездою, словно над очагом, увенчанный покоем, горел огонь алмазною пыльцой, манящий немым оттенком света.

      Жемчужной звёздочке стало грустно и одиноко. Среди холодных скал и откровенной гордой высоты не достаточно звездочке было тепла, заботы и любви. Олени, бредущие по склону, загляделись в вышине на звёздный свет, открывающий тайны. В глазах блестел он ярко, и чувствовали олени тоску, печаль, что нежность встретилась с обманом в замкнутых объятиях небес.

      Мысль оленей звала по следам несчастий кочевать и Искорке звёздочке оказать милость, когда она, расправив крылья, вознесётся в чистоту высот. Как грань алмаза грудью разгоняли туч ненастья на непроходимых тропинках заросшими камнями, олени бури и ветра собою заслоняя. Во сне необузданного полёта воображения олени безумно звёздное любили небо над горою, что Искорка звезда в своих объятиях хранила. Скромнейшее горение делилось счастьем и везением с озарёнными оленями. Стадо оленей согласованно двигалось в одном направлении, поддерживая ослабевших. Искра думала о них и вот они оказались рядом и тёрлись об острые камни, ощущая сказку волшебной. Чувствуя дикое дыхание солнца и внутри – пожар, идущих рядом, олени поднялись на вершину, куда им нужно быстрее с Искоркой встретится, потому что они могли друг на друга положиться. Выполняя тяжелую работу по очереди, взаимно поддерживали ослабевших, не видящих замерзшие звезды, но устоявших на грани от ветра разных направлений оленей.

      Небо падало на острые горы, а жаркая Искра, не сгорая дотла, восходящей звездой высекала мерцающие мечты, летящие в сердце горением.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Гнезда вьюг

      Не ездовые и не вьючные Северные олени спешили к Каменным гнездам вьюг. Тропинка вела вольных оленей на вершину высокой островерхой горы в снежной шапке, где Солнце заливало мир неправдоподобным светом, где шумел ручей Олений закрытый валунами, сползали со скал снежники и конечно, пели вьюги. Из каменного гнезда одни вьюги улетали вспять, другие вновь возвращались из странствий. Преодолевая скуку дней, завывали вьюги, одиноко страдали летящим сном заоблачных грез.

      Плакали упрямые вьюги на колком снегу, судьбу предсказывая. Умывались дождями, приносили грусть на одном дыхании. Напористые вьюги наивно думали, хотели испугать суетою. Одевались желанные вьюги туманами, тихо летая в бесконечности. Снежную вьюгу кружила весенняя сила. Хранящие в сердце тепло любви даже в стужу, олени ждали вьюгу попутную. Копытцами, разрывая снег, ожидали у тихого озера тепло. На вершине самая свирепая северная пурга, попробовала заштопать дырки гнезда, устало билась о скалы пустой породы, золотые самородки подхватывала по пути. Заботливо и последовательно, с болью и мучениями сплетала из них гнездо. Северная пурга понимала, чтобы возвышаться над обыденностью, нескладное гнездо должно измениться. В гнезде должны родятся новые поющие вьюги. Тающие снежинки и золотые песчинки летели, расписывая небо чудо лучами. Разлетались крупинки в разные стороны, жизнь, проживая торопливую, звёздами падая на глыбы кварцита и снега.

      Ниже ветров юго-восточные склоны круто обрывались к горному озеру, отогревающемуся нежностью. В объятиях скал вода в проталинах таявшего ледника была чистая, как слеза. На десятки метров вглубь блестели золотые россыпи на дне. Олени умели видеть слышать эти подсказки. Они помнили предание, что это место исполнения желаний. Мечтания здесь исполнялись всерьёз. Освобождаясь от груза прошлого, наслаждались олени настоящим, и подготавливали себя к будущему. Было много, замыслов и грёз. Боялись разочароваться, меняя жизнь к лучшему. Цены за исполнение желаний были разные. Беззаботные игры и прогулки - отказ от стабильности и предсказуемости. Умение ценить то, что есть или соответствие окружающим - отказаться от своих убеждений. Вера в себя и счастливая жизнь стоили очень дорого. Некоторые странники, увив цену сразу разворачивались. Олени долго стояли в задумчивости и попросили, чтобы ум был здравым в тело здоровым. А чтобы загаданное желание сбылось, подняли песчинку одну невеликую. В сером мокром снегу упавшая звезда не погасла, только жарче заревом палила. Злато сердечко, звездой, упавшей из Каменного гнезда и великодушно бросили её дальше лететь в озеро. Омытый ледяной водою, золотой самородок стал чище и светлей, ослепительным сверкая блеском, лёг на светлое дно. Взаимной теплотой золотая россыпь ответила, разбудив весну.

      Ни пустоты, ни тьмы в озере не было. Песчинка звезда мигала сквозь просветленную воду на дне. Песчинка блестела, и самородное золото Небо увидело. На песчинке заклинился свет. Золотая магия коснулась неба, горы, озера и оленей. На манящее золотом озеро с небес прилетел первый один-единственный Чёрный гусь, возвращая Красное Солнце на место. Он принёс в Каменные гнезда праздничное весеннее настроение.

      Северные олени в белом меху ступали по остаткам снега на берегу, оставаясь почти невидимками. Самородок вспыхнул звездой и у оленей родился первый Северный оленёнок. Возможно, Чёрный гусь принёс курносого Олененка на крыльях. Слабенький детеныш начинал вставать на тоненькие ножки к концу первого часа жизни. Смешной оленёнок, с большими, тёмными глазами лиловыми, будто в снежинках покрытый нежной белой шерстью и золотыми пятнышками. Беззащитный и робкий, лежал на кедровой хвое у проталинки, глотая снег подтаявший. Ребенок-олень словно солнечный день вскакивал и бежал к безмерно счастливой маме. Заботливая мама чутко оберегала олененка, и согревал его своим телом. Пятнистая радость мордашкой прилипал курносыми веснушками пить молоко. Забавный пятнистый олененок, играя с весенним лучиком, подрастал, у него начали расти рожки, цвет шерсти с золота менялся на серебро.

      Ослепительно-желтое Солнце припекало поющие тучи гнуса, оживляющие суровые напасти. У озера и болот метался маленький гнус, кружился кровожадный над ухом к непогоде. Зловредные мошки, мокрец, комары и слепни безжалостно донимали оленей, превращая таёжную жизнь в кошмар. После укуса, слюна гнуса, вызывала зуд, жжение, воспаление кожи оленей. Стадо беспокойно металось от гнуса. Срывалось с места и мчалось в бескрайние горные дали. Облако гнуса стояло в воздухе над озером, закрывая испуганное Солнце. Крутой звериной тропкой в обход круглого озера, начиналось восхождение дружной семьи оленей во главе с озорным малышкой к прекрасным пикам вершин, где встречный горный ветер переливался через гребень скалистого хребта и под собственной тяжестью посвистывая, скатывался по склонам снежным холодком. Не отстал назойливый гнус. Уводила тропа загадочно ввысь, поперёк потока ледника и склону перевала недоступного для неотвязного гнуса. Оленёнок смело подставлял мордочку нестойкой, порывистой вьюге Южанке, вновь рождённой в семействе свистящих закруток холодных штормов. У кроткого оленёнка внутри сердца раздувался светлый порыв. По льдинкам растворяя горизонт, олени уверенно шли тропами золотой горной тундры в мир ветра и Солнца. Красивые, величавые, стояли у скал, подняв рога, губами ловили лучи света, содрогаясь от каждого веяния ветра с приятной прохладой. Пела у оленёнка душа, так милая мама Оленица была хороша. Студёные, однозвучные, затяжные и постоянные вьюги обдували и зачаровывали оленей, цветы кашкары и камни. Горная роса, Солнце и вьюги были такие же, как всегда, но олени были какие-то другие. На краю бескрайнем вьюги обдували им распаренные лица, заставляли дрожать в глазах застывшие слёзы радости. А олени умилённые воздушной свободою, дыша еле-еле, ресницами хлопали, чувствовали - этот ветер навевает счастье. Олени вьюгам доверяли, как дети.

      В каменном гнезде вьюг случались морозы, однако зрячее Солнце пробудившее весну, подпевало песням вьюг, холодным теплом обнимало. Началось бурное таяние снега. Вода просачивалась сквозь камни и мох в русла ручьев, а в небе одна за другой плыли вереницы Чёрных гусей, летнее счастье их торопило. На озерное золото гуси, старое, пообношенное перо сбрасывали и теряли способность к полету. Водная гладь от проснувшихся золотистых гусят и слишком слепящего солнца маячила назойливо бликами. Лишившись маховых перьев, линяющие гуси чувствовали себя беспомощными и не отходили от подрастающих гусят. Едва гусята освободились от золотистого пуха, сразу покрылись настоящими перьями и пытались летать, неуверенно, низко над водой. Золотою пеною счастье их обнимало. Гусята клевали золотой песок и камешки у солнечных отблесков с ладони.

      Солнце быстро приближалось к вершинам Каменного гнезда, касалось их золота и начинало закатываться. Ночи быстро удлинялись и темнели, заметно холодали вьюги, жёлтую хвою срывая с лиственниц. Все чаще случались снегопады, а гладь озера по утрам подергивалась блестящим кружевом звонких ледяных игл. Молодняк летать стал увереннее. К озарённой стае подсаживались новые гуси. Поднимался галдеж. Прилетевшие устраивались, прятали головы под крыло и засыпали. Партии гусей то объединялись, то делились, а озеро то стихало, то наполнялось гусиным гоготом. Чёрные гуси начинали покидать родное озеро, споря с вьюгами, улетали путешествовать по свету. Гогот их звучал тоскливо с печальными заблуждениями. С легким ветром падала звезда, погружая озеро в волшебные путы горного сна или льдом застывшее время.

      Как ветер, обдувало оленей с золотыми рогами безвозвратное время, спрашивало, - где незабвенное счастье, в самом деле? Дитя мироздания несла незабываемые перемены в воздухе багульником клейком. С плотным и холодным потоком неприветливых вьюг, стекающих со склонов, свиваясь и шатаясь, олени возвращались со снежных громад Каменных гнезд в низину к подножию гор пытаясь согреться. Каменное гнездо вьюг известное своею непогодою скрылось дивными облаками. Со скальных отрогов дул напористый ветер, приносящий с собой мокрый снег и косой дождь. В каменном гнезде непослушные вьюги рождались, неспокойно покачивая скалы. Рождались чудесные вьюги, как рождалась в светлое счастье вера у маленького оленя. Рождались звонкие вьюги, как рождалась верность ветрам, которых любили олени. Непогожее вьюги с немыми сердцами и вольные вьюги веселились, хором пели, кружили укутанные метелями, милуясь в уютном самородном золоте светлой надежды, радостно спускались на скалы. Завьюженное небо завороженным серебром огоньков и блеском снежного золота игриво мерцало, оставляло морозные откатчики. Крупицами золота-серебра в капризном вихре волшебство дарила добрая чародейка зима. Под зелеными звездами, падающими с небес, в Каменных гнездах рождалась вьюга снежная, белая пурга.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Солнечное сердечко

      Смутные горные хребты неосознанно стерегли расплывчатую бесконечность. В сужающемся скалистом ущелье становились все прохладнее, темнее и мрачнее. В каменном лабиринте, под тусклой скалой в морозной тени, кочевой таёжник блуждал. Остался наедине с суровой природой благой дух его сердца. Прирученные Северные олени помогали преодолевать лишения, но без заботы стали ленивыми, дичали и терялись под сумеречными звёздными тропинками.

      Солнечная звезда пролетала по небесной тундре и заметила, что холод тайно сковывает таёжные сердца. Светило не могло близко приблизиться к горной тундре. Её огонь сжёг бы мох, ягель и скалы. Солнце решило подарить таёжникам лишь крохотную искру своего очаровательного огня. Пусть эта крупица искорка зажжёт огонь в сердцах кочевых людей. Прилетела звёздная искорка к скользким каменным уступам. Искорка горела, дымила, светила, не гасла, она теплом своим лечила. Искорку, упавшую с неба, таежник приютил и поддерживал топливом, бережно переносил её с угольками с места на место, кочуя по тайге и тундре. В укрытии оставлял бревно с искоркой, которое бессонницей тлело несколько дней, и по возвращении раздувал пламя. Часто искорка была им забыта, но прощала безжалостную разлуку. Однажды, таёжник ушёл на Суглан за холодные вершины, и долго не возвращался. Сердечко искорки в тоске заскучало. Костер перестал гореть, светить, исчезли опавшие крылья пламени, тлел, угасал и сгорал дотла. Белый дым, растягивая жилы, взмахивал и миражами таял, надежду унося с собою. Сердце таежника в разлуке стыло, тревожно и больно ныло, как ожог. Очнувшись от усталости, он страдал, растеряв тепло. Оступившись о звезды над бездной дней забывающихся, вернулся сквозь туман невзгод и солнечное затмение к горсточке оставшейся золы.

      - Под слоем пепла от погасшего костра потухла обескрылившая искорка в сожженных угольках, - вздыхал отчаянно таежник. - Откуда взять силы, что искру разжечь вновь?

      Ранней сединой виски покрылись, усталость на лицо легла и намела в сердце сугробы. Не предаваясь унынию, добывал огонь высеканием. Строило сердце от горной тропинки мост до Небес. Закрывал глаза и представлял перед собой летающий огонек. С искоркой таежник на долгом пути тонул в облаках и тумане, слившись со светом воедино. Изумительная искорка всегда светила и его всегда согревала. Ударял камнем кремня о камень пирита не жалея сил и случилось чудо. Родилась дивная искорка мерцающим розовым светлячком. Не стесняясь, смотрела на звездное небо, ощущая себя порывистым, стремительным огнем, от которого плавилось все мыслимое и немыслимое. Сердечко искорки полыхало бушующим пламенем, осеняя сияньем.

      - Не потеряй меня, пожалуйста, - вдруг сказала искорка, - Мы одни в горной тундре.

      - Ты и я – это больше, чем двое, - сказал таежник. - Мы с тобою одно.

      - Ясны мне твои холодные печали, - сказала искорка. - Тревогу сердца могу унять.

      - Распростёрто перед тобой моё бродячее сердце, – повторял слова любви, упрямый кочевник. - Тобой ведомый суеверно я, тропою иду?

      Одинокий ветер шевелил листву около холодных углей. Руки искорки разогрелись так сильно, что прикоснувшись к сухому мху, он обуглился и воспламенился. Заметаться маленький любопытный огонёк. Пламя костра завораживало, пленяло сердце таежника танцем, вырывало из привычной холодной реальности. Смотрел таежник расслабленно на искорку, ни о чем не думая, видел силу, гармонию, таинство. Пламенеющим взглядом маленькая дрожащая искорка смотрела на таежника как в бездну. Она его сердце любовью могла согреть и жить в нем, как надежда. Таежник искренне радовался появлению искорки. Он её очень любил сердцем угольком.

      - Искорка, научи разжигать былой огонек в дремлющем сердце, - просил таежник. - Научи растворяться в пламени, сливаться единое целое.

      Смахнув пепел утрат и вину расставания, вздохнула и вспыхнула радостью озарившая искорка. Понимала, что их встреча не была случайной, а точкой пересечения их судеб. Солнечное сердечко искорки испытало радость, какую никогда раньше не переживало. Разбудило в нем вулкан чувств из солнечных лучиков. Ветер встречи раздувал пыл солнечного создания. Искорка разгорелась очень сильно свежестью чувства от счастья. Живая искорка любви умела щедро дарить свет и жар своего сердца, о себе забывая ради других. Она протянула заломленную руку таежнику, возвращая очарование.

      - Твой взгляд, наполнен нежной заботой, – сказал таежник. - Взор восхищённый подобен ясному небу.

      Их ладони соприкоснулись, между ними пробежал и вспыхнул малюсенький, теплый сердечный проблеск. Всполох стал ярче и светлей в душе кочующего таёжника по горным тропам. Крошечное солнышко сумело в сердце разжечь нетленный уголёк. Невесомый трепет легко расправил морщины. Едва ощутимые искорки, сияя, скользнули, из взгляда в говорящий взгляд. Бегали по сердечному мосту туда, сюда, обратно, навстречу, холод прогоняя. Растаял снег, метели прочь ушли. Осторожно вдыхал таежник жаркий воздух искорки тепла в стылое сердце, и медленно выгорали грустные мысли, невзгоды. Вкушал слабое дыхание огня, открывая в себе нечто новое. На тлеющих углях сердца затанцевала маленькая теплая и печальная сумеречная искорка. Таежник почувствовал дрожь чуть видимого пламени. Пропускал отблески света и тепло в каждую клетку пепелища сердца. Оглушительно и безотчетно колотилось сердце, вольной лавой закипало. Соскучилось, насмотреться торопилось. Вспыхивала искорка света видениями, синим свечением, чуть выше оранжевым, желтым, зеленым, красным.

      Словно звездопад падали и сгорали во тьме проблески, оставляя обжигающие следы грусти. В крыльях пламени краем глаза сердце видело чередой встававшие представления огня об обидных поступках. Сгорали в сердце печали, что занозами сидели. Кочевник повалиться на тундру без сил. В сердце таежника разгоралась, своя собственная светлая малая искорка - свет надежды. Он понимал, что сейчас та переживает новое рождение большой жизни, ожидающей его впереди. Очень сильно хотелось необычных чудес. Во мраке ночи Солнца луч призрачных надежд, тлеет и осядет иглами льда.

      - Искорка сильна, - сказал таежник. - Сожгла прежней жизни все потускневшие воспоминания в ничтожный миг.

      Простивший боль, обман, предательство в пути таёжном - взошёл на вершину небес любви. Позабыв про ошибки, помнил о главном, что в радостном сердце любое желанье исполнится. В сердце таежника ярким пламенем горел огонь любви ко всему живому, он почувствовал, как чуть-чуть потеплели, засветились его глаза искорками солнца и счастья. Высвечивая солнце из себя, касалась искорка луча свободы огненных стихий.

      - Ты искорка для моего огня? - думал таежник. – Звездой горишь в моих руках?

      Он рассказывал искорке, как на духу, что ёжится сердце в холодных безжалостных мирах, где в солнечных затмениях обитает стылый снег и тьма, очень мало проблесков света. В ледяной тьме ёрзает вакуум бездушия, и затемнённые сердца любой ценой борются за выживание и равнодушно заботятся только о себе. Искорка искренне сочувствовала и мечтала согреть и осветить путь всем. Искорка знала, что у людей, живущих в студеной тьме, можно зажечь светоносный огонь в не согретых рыдающих сердцах. Искорка подносила ладонь к чадящим сердцам, забывшим красоту. Несущая свет искорка, отдавала частичку своего тепла в их закованные ледяной тьмой слепые сердца. В этих сердцах начинали теплом тлеть слепящие созвездия. Свет приходил не только извне, искорки, мелькали в улыбках друг друга, светились в глазах. Мир внутри и вокруг сердец начинал светлеть, вся тундра искрилась и переливалась, как будто у каждого кочевого костра светило много солнц в пасмурные дни. Окуривал оленей дымом, чтоб меньше страдали от гнуса. Лаской приручались Северные олени. Сбывались мечты и новые рождались.

      - Не исчезай, - просил таежник. – Искорка, мне без тебя одиноко. Вместе будем мы сиять.

      - Улыбайся, сияя лучами. Твоё горящее сердце в жестоких обстоятельствах кочевой жизни выработает особую стойкость духа, не будет замечать трудности, - сказала искорка. - Кочуя по тайге, вслед за оленями, станешь истинно навеки счастливым. Познай законы природы, и олени расплодятся в большое стадо, сама природа заплатит тебе благодарностью. Не будут страшны ни угрюмое одиночество, ни сильные морозы, ни глубокие снега.

      Легкая искорка безумной красоты, маленькая, теплая, веселая, рожденная всполохом пламени, оторвалась от дна ущелья и с порывом ветра взметнулась ввысь, думая вернуться на обратном пути. Полёт окрылял её, вызывая ощущение свободы, и она летела туда, куда звало её сердце, уверенная, что это единственный выход из ущелья тьмы. Заботой нежною лучилась и неустанно дарила восторг своей души, на жизненном пути. Горела желанием принести свет и тепло своего сердца, как можно дальше, в каждый уголок горной тундры.

      Последняя искорка вечного Солнца летала, радостная, светлая, ярко горела во тьме, где не было ни тепла, ни света, где было мрачно и страшно. Иногда затухало Солнечное сердечко, отдавая тепло, и вновь разгоралось, в пламени летая. Искорка ни минуты не оставалась на одном месте, задевала огнем таёжные сердца. Сияя во всей красе, она мчалась вперёд и вперёд, на своём пути бережными руками в бесчисленных сердцах зажигала тепло и искорки любви в глазах. Счастьем светилась малая искорка истины мира безбрежного, таежная путеводная звездочка – крылатое Солнечное сердечко.

      - Малая искорка, дала поверить, что в сердце может гореть огонь, – думал таёжник о не недосказанности. – Искорка зажгла тысячи таёжных сердец, но чтобы они не погасли, каждое сердце должно поддерживать своими силами огонь и пламя.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Добрый дух оленей

      Через пелену тумана алою зарёю догоняя рассвет, в путешествиях открываем мы для себя Сибирь. Знакомимся с уникальными уголками родного края и рассказываем друзьям, что высоко в горах живут мало кому известные таёжные оленеводы, ведущие уединённый образ жизни, кочуя на северных склонах Восточных Саян.

      Рядом с таежниками живёт в прирученном состоянии Северный олень из редкой популяции лесного подвида. Это самый крупный олень в мире и на нем ездят верхом по тропам, ручьям, каменным россыпям, моховым болотам и снегу, при охоте на соболя или медведя. Охотник берет с собой трех верховых оленей быков—на одном едет, два другие везут припасы. На промысле зимою олень очень неприхотлив в питании подножным кормом. Если нет ягеля, таёжник валит старый кедр, обросший вкусным бородатым лишайником. Чтобы не повредить спину животного, таёжник садится ближе к шее. Ежедневно меняет оленя, давая каждому оленю, таким образом, двухдневную передышку. В охотничьем угодье спутывает двух оленей, а на одном промышляет соболя. На второй день седлает другого оленя. На третий день на работу становится третий олень для осмотра широко разбросанных по тайге ловушек. Животные пасутся без человека, периодически подходя к стойбищу, и уход за ним выражается лишь в угощении каменной солью и охране от хищников. Живут Северные олени около двадцати пяти лет. Слабеющие животные, выбившиеся из сил, становятся добычей росомах и волчьих стай. Без человека домашний олень быстро дичает и часто самцы дикого оленя отбивают важенок.

      В горах Восточных Саянах проживают самые южные в мире таёжные кочевые оленеводы. Они тысячелетиями занимались привычным видом деятельности – оленеводством, и оно помогало беречь их уникальную таёжную культуру и самосознание. Образ жизни кочевников целиком зависел от Северных оленей. Олень для них был и средство передвижения по труднопроходимой тайге, друг и помощник во всем, кроме того, молоко оленя было одним из основных пищевых продуктов. В XX веке оставив кочевой образ жизни и частично став оседлыми, таёжники не утратили навыки традиционных видов деятельности. В полной различных неожиданностей тайге даже современная техника не заменяет выносливого, неприхотливого оленя во время охоты. Поэтому круглый год кочуют таёжные оленеводы вслед за своими вездеходами оленями. Основной доход таёжные оленеводы получают не от продажи мяса, а от охотничьей продукции, в основном пушнины, добытой с помощью оленей.

      Чувства свои не выставляя напоказ, таёжный оленевод счастлив тем, что является продолжателем древних традиций предков. Талантливые мастера, обладающие тонкими секретами, шьют прекрасные сувениры и амулеты, с которыми участвуют на выставках. Прекрасно готовят разные вкусные блюда. С оленем связана философия жизни, многогранное миропонимание. Они познали радость трудной жизни в таких суровых условиях гор, в которых не выживают городские люди, влюблённые золотые самородки, к блеску которых таёжники равнодушны. Живут таёжники так, как желает сердце, занимаются любимым делом – оленеводством, охотой, собирают травы в таёжном пространстве, которое и обживают.

      - Ребёнком, я был очень счастлив. Дедушка брал меня кочевать с оленями и обучал премудростям ухода за молодняком. Я видел первозданную природу, чувствовал жизнь тайги, и для меня это всё было незыблемым. Добрый Дух всегда приходил на помощь в облике оленя. Это счастье в сердце сохраняется всю жизнь, - сказал юный оленевод. – Легенда о создании мира гласит, что Небесная птица Чёрный Гусь создал сначала оленя, затем человека. Солнце олень предок людей. Для таёжников олень был всегда солнечным символом первоосновы жизни. Я хочу кочевать в горах, развивать своё дело, разводить оленей и чувствовать себя счастливым. Мечтаю успешно провести отёлы, наращивать поголовье и открыть кочевую школу для туристов, чтобы городские жители гармонично вписывались в оленеводческую культуру и таёжный образ жизни. В отпуске вместе с нами дышали целебным горным воздухом с кедровым ароматом, встречали восход золотого солнца в цветных ленточках украшающих чум, наслаждались цветением всех видов горного багульника и пили чай с оленьим молоком. Здесь есть все условия для организации баз отдыха, туристических маршрутов, развлекательных мероприятий для семейного досуга. Дети любят оленей и с восторгом на них катаются. У них добрые сердца, и они верят в чудеса. На горных перевалах у жилища Духа жизнь дающего, мы от сердца чистого попросим здоровья и счастья себе и туристам, удачи в новых начинаниях и поблагодарим за все то, что есть хорошего в жизни.

      Сегодня таёжники получили хорошее образование, повернулись лицом к цивилизации и идут в ногу со временем, но не перестают держаться за традиционный образ жизни в бесконечном поиске передвижений по горам. Могут довольствоваться малым и быть при этом счастливым. Потому что для потомственных таёжников укутавшись туманом, в камнях шумит ручей Олений – это основа есть, как бы духовное начало. В России оленьи пастбища составляют двадцать процентов всей площади страны. Оленеводство подразделяется на два вида: таёжное и тундровое. В тундре летом олени пасутся на берегах северных морей, а зимой в лесотундре. Таежное оленеводство существенно отличается. Сохранится рядом с таежниками в прирученном состоянии Северный олень из редкой популяции лесного подвида, находящийся на грани исчезновения и занесенный в Красную книгу? Уцелеют элементы традиционного образа жизни таёжных кочевых оленеводов, охотников и собирателей лекарственных трав в стремительно развивающемся мире, где роботы вытесняют человека, а многие знания, навыки, технологии и оборудование быстро устаревает?

      В мире осталось мало уголков не тронутых глобализацией. Таёжное оленеводство — одна из самых редких профессий. В прошлом таежные оленеводы кочевали не только, летом в острые вершины Саян к каменным гнездам вьюг, где в это время олени меньше страдают от комаров и оводов, а осенью обратно перекочевывают в тайгу на пушной промысел. Древние оленеводы знали охотничьи тропы, переходы, через перевалы, ведущие за белые горы. Они кочевали на значительные территории, оставляя пирамидки, стоянки, наскальные рисунки, обычаи, сказки и мифы – это знаки тепла заботливых сердец. Одушевляя живую и неживую природу таёжные люди понимали, чем возмещать тайге за счастье, которое она наделяла их каждую секунду и влияла на судьбы. Это не случайно, они всю свою жизнь проводили в трудах, и ничего не требуя взамен. Простота в общении, благородство души, доброта и мужество, бережное отношение к тайге и её обитателям, забота о будущих поколениях - главные черты характера, которыми наделены таёжные оленеводы.

      - Незримо ходило-бродило кочевое бездомное Счастье по горной и небесной тундре и случайно встретило на запутанных тропинках унылых таёжников. Грустные таежники верить в счастье перестали, холодно было цветам ночами. На горном перевале у жилища Духов обернулось Счастье Солнышком, отступили ненастья, и сердца таежников согрелись. На стойбище покрытым осенним туманом, обернулось Счастье тёплым дымом от костров и подарило им мудрое участие, внимание и терпенье. На путеводной тропинке, что вела в трясину топкого болота, обернулось Счастье надеждою, таежники запрыгали от радости, любовь в их сердцах поселилась, тундра заблистала красотой багульника. В тайге обернулось Счастье охотничьей удачей, и пушной промысел удавался. В горной тундре обернулось Счастье оленями, в заботах об оленятах, забыли таежники о лени. В цветных ленточках обернулось Счастье мыслями, и таежники сочинили мифы, объясняя устройство мира, и нашли в нём своё место. В узелках амулетов обернулось Счастье верою, и обереги стали охранниками сердца. В морозы Счастье согревало своим дыханием через вечность. В глаза смотрело отражением, весь мир, заставляя любить в этой земной светотени. Моля и заклиная, сердце обнажало, по луне угадывая судьбу. Ощупью уходило навсегда своей тропинкой, но на оклик возвращалось, - объяснял старейший таежник сюжет, передаваемый из поколения в поколение. - Подруженька Счастье ниточкой судьбы привязалось и осталось кочевать с таежными оленеводами. У Счастья, появилась кочевая семья.

      Лошади, вездеходы, вертолеты необходимы в горах, но они берут на себя только небольшую часть полезных функций, выполняемых в хозяйстве Северным оленем, поэтому отказ от использования этих животных, как культурных завоеваний человечества, ничем не оправдан. На создание условий для дальнейшего развития уникальности таёжного оленеводства влияют развивающиеся эколого безопасные виды туризма. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Обучается коренное население основам туристического бизнеса, что обеспечивает занятость населения, создаст стимул для возрождения народных промыслов, что, в свою очередь, позволяет сохранить традиционную культуру. Каждые четыре года, у оленеводов мира проводится Всемирный Конгресс оленеводов. На этой площадке оленеводы поставили задачу - признать в ЮНЕСКО таёжное оленеводство шедевром нематериального наследия человечества.

      В настоящее время Олений век, не уступая место технике, продолжается. Одомашненные животные играют в таёжном хозяйстве сложную многостороннюю роль, очень ценную именно в местных условиях. Тесная связь между человеком и животным миром, возможно, наилучшим образом выражена в этих взаимоотношениях, ведь домашнее оленеводство имеет древние корни. Дикий вид Северного оленя широко распространен по тундровой и таежной полосам. Одомашнивание Северного оленя впервые имело место в Саянских горах. Тысячи лет назад за соль олень пошёл работать рядом с человеком. Народы Сибири отсюда перевезли прирученного оленя и его мифы в районы Крайнего Севера и Америку. Традиционные формы таёжного оленеводства оказались очень устойчивы, как органичный способ природопользования хрупкими горными экосистемами на основе опыта, накопленного многими поколениями людей.

      - Мы – люди Солнце оленя. Нельзя костер затеплить без огнива и пустой чум обогреть запахом холодного дыма, - свидетельствует старожил. - Добрый дух оленей основа жизни в горах, он приносит людям счастье.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Животворная гроза

      Старый таёжник рассказывал, что Северный олень и живительный куст багульника, усыпанный яркими солнечными цветами – супружеская чета, любовью осенённая странствующими духами дарующими жизнь. В этих целительных цветах горной тундры родился маленький оленёнок. Солнечный хвостик, солнечные ушки, в веснушках носик и спинка – настоящий красавец, с пятнышком, как звездочка, на голове. Он любил Солнышко, и с рассветом первые шаги сделал за ним по каменистой тропинке. Светлей в горах стало, лилово-розовыми цветами цвёл багульник, но беспечный оленёнок, с восторгом терпкий аромат, вдыхая, удивлённо посматривал куда-то вверх, где птицы, словно горные духи низко летали, приглашая в горы поиграть грозу.

      Далеко в небе грохотал бродяга гром, нараспашку сверкали молнии, предупреждая оленёнка о том, что в первый день его жизни приближается первый ливень. От радости и от изумления у раскрытого настежь неба, оленёнок сжимался в солнечный клубочек. Крепко жмурил глазки и понуро прижимал ушки. Последний солнечный луч, убежал виновато с летящим из-за моря караваном гусей и сразу стемнело. Вспышками озаряли тундру зигзагами танцующих молний. Свежестью ударил тугой ветер в лицо. Оленёнку стало страшно, снег последний смывая, с размаху по багульнику тундры густо хлестнул ливень. Промокшему оленёнку казалось, что гроза бушевала, с силой сталкивая лбами тяжелые тучи. Замер крик оленёнка гром грохотал прямо над ним. Ворча и сердясь, гром, катался на облаках по всему краю чёрного неба, спрыгивал на вершины гор и скользил по снегу мечтая стать грозой. Осыпалось перевёрнутое небо, и дождь лил по дождю.

      От обиды оленёнок беззвучно, безмолвно стал метаться, словно обгоняя косохлестый дождь, в поисках скалы, под которой, мог бы укрыться. Попытался свернуть с тропинки, и был обожжён разогревшимися до пламени жжёнными камнями от удара молнии. Камни сыпались и факелом воспламенялись. Дым огорчения черным столбом перемешивался с проливным дождём, обгоняя вечно темно-синие тучи. Завернутый в мокрый ливень и следы ожога стал оленёнок задумчив и немного сутулым, словно выжатый отстранённый камень. Страшно напуганный ужасом бури, поскользнулся и упал в воду утонувшей тропинки, но не стал ждать грустного конца безумию. От испуга вскочил и побежал устремлённый сквозь потаённый ворох мокрых цветов и листьев. Снова упал в теснине гор мрачной небесной тундры всхлипнувшим сердцем. Встал, но отступившись в стремительном беге, снова сминая дыханье падал в ноги неземной любви молнии.

      - А есть ли цель? - думал испуганный оленёнок. - Сумею ли дойти?

      Лил безудержный ливень сплошной стеной вязкого мрака, гневно гремел гром, и своевольно сверкала молния. Сердце странника распускало слюни, в нём бились соединённые сомнение и вера. Мысли умилялись и размокали в воде сомнений. В испуге колебаний жадно смотрел на мимолётный след молнии и потерял тропинку. Заблудился в густой темноте шатаний между небом и тундрой, но не растерялся, а прижавшись к багульнику, стал ждать, когда вспыхнет пламенная молния. При вспышке молнии опускал глаза и в неясных очертаниях и проблесках искал уверенно путеводную тропинку. Восхищаясь напутствием молнии, силой и ярким светом, счастья свет в себе искал без промедления.

      - Гроза не может длиться вечно, - думал оленёнок. – Я найду потерянное Солнце.

      Не раскисая, решительно побежал вперед, навстречу неизвестности, которая должна была открыть ему тайну пронзительного небесного плача. В густой темноте ощупью бежал, не чувствуя движения. Не чувствовал ни горной и небесной тундры вокруг, ни наугад вонзающие струи и ручьи в его тело. Подставлял мордочку под колотивший с размаху ливень неимоверной силы и в первый раз плакал вместе с небесной тундрой, проживая что-то своё, личное, возможно сочувствие, сопереживание, честность. В проливном обжигающем потоке, слёзы радости и боли, не от усталости, и не от пережитого, не были видны никому. На ощупь влажная, вместе с оленёнком сентиментально, чувствительно и искренно изнутри раздроблено рыдала гроза, не скрывая слёзы роняла на цветы и листья багульника.

      Бежал вперед наугад, что бы ни случилось, не понимая этот мир, вокруг. Бежал долго, долго и время не имело значения. Вскоре вдруг полоса дождя внезапно кончилась, и он увидел, на миг один короткий, как забрезжил свет вырвавшегося из-за тучи Солнца. Обострились все чувства резкими, слепящими вспышками у оленёнка. Жажда света, была сильнее отчаяния. Сердце билось, задыхалось и на кусочки разрывалось в борьбе за свет и это то, что было ему нужно. На краткий миг в солнечном свете, через радость и счастье, появлялась манящая, неведомая, прекрасно цветущая даль багульниковых откровений. Оленёнок принял это явление чуда за знамение и направился навстречу спасительному свету. Озарением разума и сердца, была тьма незнания, непонимания рассеяна. Оленёнок дошёл до грозового предела, и по-новому взглянул на небесную и горную тундру и на себя. Мир кругом прояснился, когда луч солнца косо упал на слякоть багульниковой тропинки.

      Мечтатель оленёнок шёл по потаённой тропинке, сотканной из счастливых мгновений и каждый раз, когда за спиной вспыхивала молния, грохотал гром и моросил дождь, останавливался, смотрел на небо, улыбаясь. Во время бури оленёнок пытался выглядеть красиво и восхищаться силой громовой и ослепительными линиями молний. Он мечтал переступить горизонт и догнать небесную тундру, чтобы слиться с сияющим солнцем. Он бежал к цели. Озираясь вокруг в ожидании света, он стремился к свету, и сам того не замечая, стал отражением света, преобразившимся светом, оживляющим и освещающим всё вокруг в горной тундре.

      Гроза наигравшись, неспешно ушла бродить неведомо куда с горными духами. Сквозь рваные остатки клочьев облаков светило приветливо солнышко на нежное, изысканное и нетерпеливое цветочное счастье. Смирился оленёнок с фактом своего рожденья. Вдохнул полной грудью чистый и свежий воздух, пахло изобилием целебным багульника. Ярко цвели и блестели дождем омытые лепестки. Солнце, увязнув в нектаре цветков, выглядело немного по-другому. Обновленное светило, словно заново рожденное, стало прекрасным, еще более ясным и чистым, чем прежде.

      Лепестки небосклона, раздвигая, шёл по цветущий тропинке оленёнок с солнечным хвостиком, солнечными ушками, в веснушках носик и спинка – настоящий красавец, с пятнышком, как звездочка, на голове. Шёл твердым, уверенным шагом, не замечая, что он пропитанный бурей и озаренный солнечным светом, был тем пробуждающим светом, что разгонял вокруг тьму и усмирял грозу. Он размышлял, принимал решения, надеялся, верил и внутренне освещённый открылся цветастой тундре и самому себе, что жизнь чудесна и прекрасна. В играх жизни багульник, дождь и Солнце приветствовали и понимали его счастливое дыхание, выражение чувств и что он совсем не случайный прохожий.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Ведомый Солнцем

      Кочевал олень по острым вершинам гор. Обычный Северный олень, как все таёжные олени – серый и немного необычный. Бродил по свету и вся его жизнь была связана с ягелем и небесными звёздами. На крутом перевале смотрел в ночное небо, безмолвный мечтатель и небеса играли в его глазах окутанные тайной. Но, не видел ни дна, ни пространства, он был чистой пробы безнадежный романтик. Олень, вдыхая запах горной тундры, верил и в счастье, и верил в судьбу, и в осуществление мечты. Россыпь звёзд в реальной жизни, не заменяли ему сиянье Луны и блеск Солнца, за гранью влекущей мечты. Олень искал тропинку таёжной судьбы, крутился вокруг своей оси и продолжал подниматься по перевалам вместе с горной тундрой, по одному пути, обращающемуся вокруг Солнца.

      В час заката обратили на него внимание два совершенно независимых друг от друга светила. Ночное светило Луна, продолжая отражать солнечный свет, находилась на дневном небе одновременно с Солнцем. Случилось чудо из чудес. День и ночь , Луна и Солнце вместе в небе синем сияли. В яркой дымке перламутра Луна дополняла горячее Солнце, её холодный свет ласково растворялся в теплых лучах. Серебристая Луна и золотистое Солнце заспорили меж собой – что же может быть нужно этому обыкновенному и невзрачному мечтателю для счастья. Яркое, живое, обогревающее Солнце говорило, что не хватает ему душевного тепла и радости, заботы, внимания ласковых лучей. Холодная Луна – что от слёз и огорчений, душевной боли, отчаяния рождается осознание счастья. Решили они по очереди предложить этому оленю свои дары. И пусть сам он решит, чего же ему на самом деле не хватает.

      Красное Солнце крылья сложив, сквозь небо падало, на белые снега окаменевших гор хребта, когда олень уже готовился ложиться спать. В сиянии небывалой красоты явилось оно оленю, присело у его изголовья.

      — Олень, я принесло тебе дар для таёжного счастья, - прошептало Солнце. - Твоя мечта осуществится.

      — Чувствую тепло, свечение и огромную силу притяжения, — спросил олень. – И что же это?

      — Это сердечная теплота, радость сбывшихся надежд, безмятежность тропинок, счастливые переходы по перевалам и чувств полнота. Улыбку с жизнерадостным солнечным лучиком и все у тебя вдруг получится.

      — О, благодарю тебя, Солнце. Это лучше бесчувственных будней, я знаю. Жару переношу на снежнике в вершинах гор, кочуя по нерастаявшему льду у берега ручья. С тобой проживу свою жизнь, не чувствуя ничего, чувствуя лишь тепло и забывая о том, что есть ещё холод вьюг спасающий от гнуса. При ясном свете увижу хищников на большом расстоянии, - ответил олень. – Я буду днём носить тебя на своих плечах по небесной тундре.

      — Мы мир создам другим, - сказало заходящее Солнце. - Радость в глазах даже утром будет светиться.

      Цветами упали с небес солнечные лучики, и началось таяния сверкающего снега на белых сопках. Горная тундра в радости отчаянно расцветала желто огненными цветами кашкары и умывалась алмазными росами. Огонь жарков и в заснеженных крылышках мотыльков душистый багульник, на родинки солнца были очень похожи.

      — А когда Солнце, ты скроешься, что послужит светом? – спросил олень.

      — Луна послужит светом, - ответило Солнце.

      Пурга мела северная сквозь созвездия и пришёл черёд Луны беседовать с оленем.

      — Ты грустишь. Я принесла дары, - сказала Луна. - Прими их. Их тебе не хватает.

      — Я вижу мерцание у вершины в снегу, — спросил олень. – И чего же мне не хватает?

      — Бродячего счастья по лунной дорожке. По ночам просыпаться и плакать, представляя себя кочующим с тропинки – на тропку. Острой дерзости на перевале желанном в ненастье. От отчаяния и горечи снами укрою, и не вспомнишь, что такое скука, - сказала Луна, отсвечивая Солнца лучи. – Я изменю, одинокий путь вьюгами и метелью и ты быстрее достигнешь своих целей. Я сделаю всё, чтобы ночью, когда тревога сердце жжёт, ты помнил о солнечном свете и тепле. Я дам отдых тебе и всему живому.

      — Луна, ты хочешь мне пол счастья подарить. Дары твои мне нужны, но они слишком уж они темны и безнадёжны. Во мраке спрячусь от волка, и найду силы бороться с ним. При свете лунном убегу по рыхлому глубокому снегу и по некрепкому насту от росомахи. Проживу свою жизнь, не чувствуя ничего, чем чувствуя лишь одно плохое, забывая о том, что есть ещё и хорошее, - ответил олень. – Я буду носить по ночам тебя на своих плечах по грёзам тундре.

      Высохли талые ручьи. Камни в грёзах серебром отражали лунный свет. Медленно ветер ушел, оставив воспоминания. Чудно нежные узоры, созданные из заутренней росы, тянулись к небесам. С веток багульника сиреневые мотыльки слетали в улыбчивое сновидение.

      — А когда скроются солнце и луна? – спросил олень. – Что приведёт меня к свету?

      — Мечта послужит светом, - ответила Луна. – Она изнанка страха ночей бессонных.

      Олень мечтал иметь самые большие и роскошные рога, которыми бы очень гордился на турнирных поединках. Мечтал иметь крепкие ноги, которые несли бы его быстрее ветра. Ударами передних копыт защищаться от волка. Мечтал, чтобы таёжный оленевод угощал каменной солью, охранял от хищников, и был добр, при охоте на соболя или медведя. Мечтал находить под снегом, лежащий сплошным ковром мягкий пушистый ягель. Мечтал питаться досыта грибами, карликовыми берёзками и вкусным бородатым лишайником. Всякий раз, когда исполнялась одна мечта, олень загадывать другую, и в поиске обретал счастье.

      - Кочуя по Солнцу и Луне, я следую за своим сердцем, - сказал олень. - Я оставляю себе свою мечту.

      Смотрел на Солнце и Луну заполняющее всё своим светом. Солнце и Луна следили за порядком в небесной и горной тундре, и остановили оленя, если он кочевал против движения светил. Разделяя бледные горы, олень шёл по Солнцу. Солнце вставало на востоке, и олень переносил Солнце на своих плечах на запад. Ночами северная часть неба светлее других была из-за близости зашедшего за горизонт Солнца, а южная — наиболее темная. По фазам Луны, ночью определял стороны света. Серп растущей Луны располагался в западной части неба, а серп убывающей в восточной. Вставал олень мордочкой к Луне, за ней был юг, за спиной север. Вечером полную Луну носил олень на спине с востока, в полночь на южной стороне, а утром на западе.

      - Мне хочется рассказать свои мечты, - спросил олень. — Когда скроется Солнце, Луна и мечта, что послужит мне светом?

      — Останешься в полной темноте, без образов вещей, без сновидений и без отсвета мечты, наедине с самим собой, - ответили Луна и Солнце. - Отбросив в сердце таящиеся сомнения, взыщи опору в самом себе.

      Созерцая уходящее прекрасное солнце в час заката. Кочевал полинялый и побледневший олень по–прежнему – серо и невзрачно по ущельям и перевалам, поднимаясь к светилам выше горных вершин. Небо само падало низко, почти на реснички и олень чувствовал способность видеть чудо. Вместо того чтобы наслаждаться очаровательной красотою, закрывал своё сердце тяжестью будней. Олень учился ценить и правильно использовать те дары днём и ночью, которые имел. Он мог быть совершенно разным, но и быть частью одного целого. Олень не отвергал то, что казалось противопоставляемыми дарами Луны и Солнца, ведь это и было часть его самого.

      – Как научить его сердце обращаться с нашими бесценными дарами? - мучились вопросом, когда встречались Луна и Солнце. - Чего же не хватает оленю для счастья?

      В час рассвета вновь явились Луна и Солнце вместе к изголовью оленя на камни в глухих далёких горах. Распластался олень на скалах в обрамлении багульника и замер, почти не дыша. Соединили светила, свои дары воедино, преподнесли оленю. И он понял, что большое счастье совсем иное, нужно просто любить всех кто живёт рядом в горной и небесной тундре. Счастье и есть жизнь, влюблённая во весь неделимый таёжный мир в его круговерти вокруг Солнца.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария